Республика Армение (1991-2000) - екзистенциалный катастрофы

Существование Армении как суверенного государства, признанного международным сообществом и включенного в систему глобальных связей в рамках нового мирового порядка, оценивается одним из аналитиков 90-х годов как «интересный и поучительный пример реформирования экономики»(.  Задача статьи – реконструировать экономическую реальность Армении 90-х годов, которая «интересна», потому что весьма «поучительна». Суждение Г. Ромбаха: «Упорядоченности конструируются не отдельным субъектом, а вытекают из истории народа и времени» – применимо к теме как методологический ориентир.  «Упорядоченности» или системные порядки, так как они складывались в Армении с начала 90-х годов в большей степени продукты системного распада Советского Союза, нежели национального характера. «Полнейшая ломка всех прежних, унаследованных от коммунистического правления форм труда и быта, экономическим базисом которых было государственное производство и распределение. ... Вопиющая несправедливость в распределении богатства, коррупция, нищета широких слоев населения, разложение старых традиций, привычных ценностей, семейных отношений», -  такова картина (того, что случилось за годы реформ на всем постcоветском пространстве.

Панорама мнений армянских аналитиков позволяет на наш взгляд реконструировать интроспекцию, то есть взгляд изнутри на историчное  время, переживаемое Арменией в качестве независимого государства. Известно, что Армянская ССР, как союзное государство в составе СССР, обладала индустриально-аграрными параметрами: промышленное производство составляло более 50 проц. ВВП, сельское хозяйство - около 20 проц. Среднедушевой годовой доход в 1991 году равнялся 2 тыс. долларов. Доля промышленной продукции в общей экономической структуре Армянской ССР была весьма высокой - по этому показателю республика занимала первое место среди союзных республик.

Экономический потенциал этой небольшой республики мог реализоваться лишь в масштабе связей в СССР. Армения лишь на 20 проц. была обеспечена собственными первичными ресурсами при доминировании в производственном потенциале предприятий обрабатывающей промышленности, базирующихся на привозном сырье. За счет ввоза полностью обеспечивалась потребность в топливе, черных металлах, прокате, древесине, на 80 проц. в сырье для легкой промышленности. Общая стоимость ввозимых первичных ресурсов в мировых ценах составляла 6 млрд. долл. Практически полностью все потребности республики в энергоносителях также покрывались поставками извне. К началу 90-х годов в Армении производилось от 5 до 25 проц. продукции цветной металлургии, химической, электротехнической и радиоэлектронной и легкой промышленности СССР. Примерно до 50 – 55 проц. промышленности Армении было ориентировано на нужды обороны. В структуре промышленности Советской Армении преобладало машиностроение – 35 проц. всего производства. До конца 80-х годов сохранялись очень высокие темпы роста экономики - от 5 до 7 проц. в год. В 1984 – 89 гг. в Армении сооружалось передовое предприятие - по производству микропроцессорной техники, проектная численность занятых на котором составляла 30 тыс. чел.

Разрыв хозяйственных связей в 1991 году практически немедленно привел к резкому падению уровня жизни большинства населения. Коллапс армянской экономики пришелся на 1992 – 93 гг., после развязанной армянскими этнократами войны в нагорном Карабахе и последующего захвата других земель Азербайджана. В условиях жесточайшего  энергетического кризиса производство в стране упало до 20 проц. от уровня конца 1980-х годов (в одном лишь 1992 г. ВВП Армении сократился на 52 проц. что стало рекордным для всего СНГ сокращением национального продукта за один отдельно взятый год); номиналы цен возросли в тысячи, а потом в десятки тысяч раз; средняя зарплата упала до уровня 2,5 долл., а пенсия – до 80 центов.

В целом период 1991 – 1995 гг. характеризовался массовой ликвидацией промышленности, свертыванием наиболее важных, «локомотивных» предприятий и отраслей, что привело к кардинальной трансформации промышленности и формированию примитивной структуры - к 2000 году в Армении наличествуют следующие отрасли: пищевая (48,4 проц.), ювелирная (11 проц.), машиностроительная (10 проц.) , химическая (2,4 проц.), энергетика (9 -11 проц.), горно-металлургическая (5,3 проц.).

«Свобода экономической деятельности в Армении  сегодня... абсолютизирована».

Банально, но факт, о котором надо упомянуть: реформы претворялись в жизнь по определенному чертежу. В основе трансформационной стратегии лежит тема экономической модели капитализма, -  модели заемной и «третьемирной» по факту, по той роли которую в ней играют новоявленные олигархи, стремящиеся к полной власти, без госбюрократии, но в качестве младшего партнера-посредника транснациональных корпораций.

Общий замысел экономических реформ – этот «перечень главных преобразований»  как обязательных и системных – по мнению армянских реформаторов подразумевал:

1.  Передачу производственных активов частным лицам, то есть образование класса капиталистов, - «тех, кто, являясь владельцем средств производства, не обязательно сам вовлечен в экономическую деятельность напрямую»; «расширение и укрепление» этого класса собственников, «реальная защита их прав».

2.  «Формирование правовой рыночной среды», то есть формирование «правил игры» в виде налогового и таможенного законодательства и др.

3.  «Организация современной финансовой системы», то есть создание денежной власти как «ветви власти» независимой от прочих властных структур».

4.  Коммерциализация «принципов управления инфраструктурой - дорогами, системами питьевого и оросительного водоснабжения, жилым фондом и др.» как задача «с самодостаточным значением».

Армения одна из первых в СССР (26 февраля 1991 г.) приступила к «реформированию государственной собственности» на началах либерализации цен и внешней торговли, переустройства налогово-бюджетной политики, создания институтов финансового рынка, внедрения новых методов и форм управления экономикой, регулирования деятельности монополий, - утверждают экономисты, принадлежащие к либерально-националистическому истеблишменту. Базовой идеей концепции стала идея приватизации, потому что «на ней «поднимается» право частной собственности, созданием и укреплением которой, по сути, определяется переход на рыночные отношения».

Суждения такого рода нуждаются в конкретизации. О. Гаспарян, главный эксперт Комиссии по вопросам экономики Верховного Совета Республики Армения в 1991-1995 гг. свидетельствует: в «Основах приватизации в Республике Армения» (февраль 1991 г.) нашли отражение «стратегические цели правительства, вполне одобряемые общественностью» - «радикальное сокращение роли государственной собственности в общественном хозяйстве». Этот документ составлялся «под сильным влиянием своеобразно понятого неолиберализма»: отстаивалась «недопустимость безвозмездного распределения собственности гражданам или работникам приватизируемых предприятий». Неолиберализмом была проникнута и «Программа экономической политики РА. Основные принципы перехода к рынку», разработанная правительством летом 1991 г. В то же время власти союзной республики вели двойную игру: в Москве, с участием Армении готовился проект «Программы совместных действий суверенных республик Союза ССР на 1991 - 92 гг., который предусматривал главным субъектом приватизации трудовые коллективы . Коллективные формы собственности, признаваемые армянскими представителями в Москве приоритетными, отрицались как таковые в упомянутых «Основах» и «Программе».

В конце 1993 и начале 1994 годов правительство и парламент Армении «под давлением международных финансовых организаций утвердили монетаристскую концепцию регулирования экономики» - «максимальное сокращение бюджетного дефицита и увеличение бюджетной роли налоговой системы».

Экономические реформы обосновывались и резонами армянского этнократизма. «После провозглашения Республики Армения суверенным государством... наиболее важной задачей стала трансформация экономики, т.е. суверенитет политический нужно было укрепить суверенитетом экономическим».(Цитата из доклада министра экономики А. Андреасяна, вне всякого сомнения, отражает консенсус в армянском истеблишменте, - убежденность в достижимости полноценного суверенитета через неолиберальные реформы.

Согласно логике армянских реформаторов именно тяжелейшие («сложные») условия: «Разрыв традиционных торгово-экономических и кооперативных связей», «политическая ситуация в регионе, перекрытие транспортных артерий, острейший энергетический кризис», плюс отрицательное воздействие землетрясения 1988 г., подстегнули правительство к более решительному проведению экономических реформ. «Жесткая экономическая политика», породившая «хрупкие тенденции экономического роста и стабилизации экономики», не означала, по признанию министра, устранения «остростоящих проблем» - «взаимные неплатежи в экономике; низкая эффективность механизма сбора налогов; необходимость внедрения в реальную хозяйственную практику механизма банкротства». В 1994 году реальный средний доход на душу населения по сравнению с 1988 г. сократился в 4-5 раз». Столь катастрофическое положение фактически оправдывалось ссылками на то, что «трансформация экономики - болезненный процесс».

Правящая элита приняла этот курс, вопреки неотменимой реальности: не существовало ряда минимальных условий - высокой эластичности   цен по отношению к денежной массе, гибкости внутренних цен по отношению к международным ценам, способности к переналаживанию производства товаров по отношению к движению цен, взаимозаменяемости экономических ресурсов и т. д.

Тезисно отметим, что в сельском хозяйстве, в 1991-1993 годах,  ударными  темпами ликвидировались колхозы и совхозы – появились 320 тысяч мелких хозяев, которые как оказалось не стремятся к кооперации и расширению своей деятельности».

«Разгосударствлениие сельскохозяйственной отрасли, - констатирует академик В. Ходжабекян, - превратило ее в конгломерат мелких хозяйств, подавляющее большинство которых не имеет в своем распоряжении ни семян, ни удобрений, ни техники, ни соответствующего капитала».

Однако сами реформаторы политику на селе считают своим несомненным достижением: «Из всех бывших республик Союза Армения первая в 1991 г. начала приватизацию сельскохозяйственных земель и уже к концу 1993 г. 87 проц. этих земель стали частной собственностью. В результате уже в 1994 г. по сравнению с 1990 г. объем произведенной сельхозпродукции возрос на 11,6 проц. при спаде промышленного производства за соответствующий период на 54 проц.» .  Сельское хозяйство всегда было одним из важнейших секторов экономики Армении. Вследствие резкого снижения в республике промышленного производства доля сельского хозяйства в ВВП в 1998 году составляла 50—55 процентов. Напомним, что в 1991 году доля сельского хозяйства составляла 17, 3 проц. К 1998 году в сельхозсектор входили 314 тысяч индивидуальных, 1600 коллективных крестьянских хозяйства и около 150 крупных государственных и частных сельхозпредприятий .

Разгосударствление крупных и средних структур промышленности выразилось в следующей цифре: «К началу 2003 г. приватизировано 1 736 крупных и средних предприятий».  Правительство закрыло 43 предприятия, по причине того, что их «рыночная реорганизация... не состоялась» и, следовательно, по закону “О приватизации государственного имущества” они были ликвидированы как ненужные.

По официальной оценке Министерства по управлению государственным имуществом ликвидация этого  госимущества  принесла  казне около 136, 8 млрд. армянских драм (или 235 млн. долларов США).

После принятия в декабре 1997 г. закона «О приватизации государственного имущества» в Армении осуществляется пятая программа приватизации (предыдущие реализованы в 1994, 1995, 1996 – 1997 и 1998 – 2000 гг.), рассчитанная на 2001 – 2003 гг. Согласно общей оценке авторов анализ этой «крупномасштабной трансформации» «дает неоднозначную картину».

Армения пожинает  «горькие плоды» приватизации», - заявлял академик В. Ходжабекян, - приватизация обрушила промышленность. Она проводилась «под  диктовку Запада (МВФ, ВБ и других организаций) чуть ли не за одну ночь по символическим ценам (часто за сотни драмов и ваучеров)». Ереванский коньячный завод, “Арментел”, гостиницы и т.д. были подарены «избранным», в большинстве своем дилетантам и иностранным гражданам». В итоге бездействующими оказались  90 проц. приватизированных предприятий. Промышленность в 1998 г. выпускала лишь 9-10 проц. ВВП 1990 г. Значительная  часть оборудования в виде лома ушла в соседние страны, главным образом в Иран .

«Условно 10-летие реформ, - пишет В. Хачатрян, - можно разделить на два периода». В 1990-1994 годах – «время резкого экономического спада» - объем ВВП сократился почти в 2,5 раза и составил 33,8 проц. от уровня 1990 года, а цены выросли почти в 1 400 раз. С 1995 года начался «период стабилизации», который обозначился в начале 1998 года новым событием. Хачатрян называет его как «время упущенных возможностей». Его смысл раскрывается в заключении выдержанном в обвинительной интонации: «Снизились темпы роста, до нежизнеспособного состояния доведен платежный баланс, под угрозой оказалась макроэкономическая стабильность, ухудшились условия развития бизнеса и привлечения инвестиций, непредсказуемыми стали стратегические действия правительства» - «экономика приобрела характер «изношенности», продолжающейся до сих пор».

По оценкам Межгосударственного статистического комитета СНГ, экономика Армении к концу 90-х годов, находилась на уровне 70-х годов. В том числе: по ВВП в 1999-м — на уровне 1970 года, промышленной продукции -- 1973-го, по валовой продукции сельского хозяйства на уровне 1976-го, перевозке товаров (без грузоперевозок) 1953-го; по сданной в эксплуатацию жилплощади --- на уровне 1946-го, по оптовому товарообороту—на уровне 1973 года.

Кризис 1998 года опрокинул растущие было оптимистические воззрения на будущее. Продукция промышленности сократилась в сравнении с 1997 годом на 1,8 проц. Отмечалось ухудшение и других экономических показателей, как-то ВВП, розничного товарооборота, потребительских цен, денежных доходов и т.

Провалы признавались, но их причины замалчивались. «Начатые в 1991 г. реформы в Армении пока не дали ощутимых результатов», - заявлял руководитель тематической группы академического Института экономики (2000 г.). «Нет серьезных оснований для положительных сдвигов в ближайшем будущем, более того сохраняется тенденция углубления кризиса», - таково заключение. Оно  базируется на таких фактах как низкие темпы хозяйственного роста и отсутствие крупных инвестиций. В 1999 году валовой внутренний продукт в процентах к 1991 году составил 72 проц., общий объем промышленной продукции – 52 проц., валовая продукция сельского хозяйства – 115 проц.

Ниже в таблице № 2 приводятся некоторые цифры Межгосударственного статистического комитета СНГ за 1995-2000 годы, которые «готовятся» в Армении и, будучи «экспортными», для Исполкома СНГ не отражают реальной картины.

Основные макроэкономические показатели Армении (в проц. к предыдущему году). Однако и эти цифры роста на самом деле недостаточны. Опыт развитых и новых промышленных стран свидетельствует, что для обеспечения устойчивого и динамичного экономического развития этот показатель должен достигать не менее 25-30 проц.. Тем не менее  правительство, формируемое националистами, «несмотря на обещание смещения акцентов на реальную экономику..., не намерено отказаться от монетаристских догм предшественников – очередного преследования “призрака” макроэкономической стабильности». 1997 год оказался для экономики Армении провальным. После макроэкономической стабилизации, достигнутой в 1995—1996 годах исключительно за счет монетаристских методов, произошли серьезные отклонения фактических уровней макроэкономических показателей от планируемых: уровень инфляции по итогам 1997 года достиг 21,9 проц. (в 1996 году — 5,6 проц.), тогда как в бюджете инфляция планировалась на уровне 10,5 проц. Рост ВВП составил, по официальным данным, 3,1 проц. по сравнению с 1996 годом, а по оценкам независимых экспертов — около 1,8 проц. (было запланировано 6 проц.).

Общий на постсоветском пространстве кризис 1998 года «в наибольшей степени затронул страны, приверженные либеральной модели реформ», при относительно лучшем положении членов Содружества, применяющих элементы государственного регулирования рынка. Армянские реформаторы оказались в числе наиболее пострадавших.

«Фактическая цифра эмиграции… может    быть значительно больше»

Неолиберальные реформы продуцировали бедственную ситуацию на рынке труда. На протяжении 90-х годов произошло наложение ряда отрицательных факторов. Обозначилась нехватка рабочих мест, из-за чрезвычайно низкого спроса экономики на профессионально-квалифицированный труд работников и морального обесценивания профессионализма, то есть люмпенизации широких слоев населения. По действующей инерции массового сознания в Армении, как и повсюду возросло количество вузов, работающих на получение прибыли. Соответственно нарушилась пропорция между специальностями, полученными в вузах и запросами экономики. Многие выпускники вузов пополнили ряды дипломированных безработных. Отсюда – расширение масштабов эмиграции. «По официальным данным, за последние 10 лет число выехавших из Армении превысило число въехавших на 664 тыс. чел. Фактическая цифра эмиграции из Армении может быть значительно больше».

В Армении возникли многочисленные очаги безработицы и эмиграции – это высокогорные районы, пограничье, малые города. «В 1992 г. статус безработного (официальный. – Авт.) имели 56,3 тыс. человек, в 1993 г. – 102,6 тыс., в 1995 г. – 131,7 тыс., в 1996 г. – 159,3 тыс., в конце 1997 г. – 174,4 тыс. человек». 60 проц. населения нуждалось в минимальном жизнеобеспечении, в то время как 10 - 15 проц. «живут в роскоши, имея машины иностранных марок стоимостью в десятки тысяч долларов, особняки, лучшие в мире товары длительного пользования». По другим данным более 80 проц. населения имело доходы примерно 60 долл. на  человека в месяц. Жить менее чем на два доллара в день означает голодать, не иметь возможности лечиться и давать образование детям.  По объему гуманитарной помощи на душу населения   Армения среди стран с переходной экономикой занимает первое место – около 1 тыс. долл., а по частным иностранным инвестициям  одно из последних– 150 долл., что в 10 раз, к примеру, меньше, чем в Венгрии  По свидетельству Ходжабекяна безработица, достигла катастрофических размеров (500 тыс. чел.), миграция люмпенизированной рабочей силы – «около 1 млн человек (чуть менее 1/3 населения республики)... Рождаемость в 1998 г. по сравнению с 1990 г. сократилась более чем на 50 проц. Прогнозировалось, что в кратко- и среднесрочной перспективе положение будет только ухудшаться. Укоренение фермерского, единоличного хозяйства на селе, – техно- и технологически маломощного - будет выталкивать лишних работников, которые устремятся в города, чтобы пополнить ряды маргиналов и криминалов.

«Сегодня (в 2003 году. – Авт.) в Армении более 80 проц. всей продукции (услуг) производится в частном секторе». За частоколом дежурно-оптимистических фраз  трудно скрыть хаос, как следствие реализации экономического, а равно политико-идеологического курса. Так,  потеряли  силу армянские ваучеры («приватизационные сертификаты), завышена цена (в интересах новоявленных олигархов – Авт.) приватизируемого имущества, отсутствует помощь государства в деле финансового «оздоровления» приватизированных предприятий, которые стали безнадежными должниками и износили основные фонды – стали банкротами-ответчиками в судах по конфискационным делам. Логический исход подобной приватизации выражен в бесстрастной официальной констатации: «Началось перераспределение собственности, укрупнение капитала, вытеснение мелких собственников с приватизированных предприятий (это является проявлением всеобщей закономерности концентрации капитала)».

КАТАСТРОФИЗМ, ИЛИ «эпидемия социальной тревожности»
Оставим твердую почву цифр и мнений и вступим в зыбкое пространство гипотетических допущений, полагаясь на процедуру дедукции, выведение частных истин из равноприменимых общих положений. Символическая революция (революция символов), начатая с горбачевской «гласности», и экономическая революция, будучи соответственно вторичной и первичной революциями, – породили беспрецедентные социально-экономические неурядицы и, разумеется, стали основой для феномена катастрофизма.  Само ощущение катастрофы – это «восприятие жизненного пространства как непригодного для жизни».

Катастрофизм - естественная органичная реакция исторически сложившейся политической культуры на революционный слом модели взаимоотношений государства и общества в начале 1990-х годов.  До тех пор пока политическая культура «простых людей» остается этатистской и патерналистской, диссонанс между ее фундаментальными характеристиками и правилами игры, диктуемыми реформаторскими элитами, будет порождать катастрофизм.  В обществе «происходит как бы интерференция (наложение и погашение одних настроений другими. – Авт.) реальных страхов и тревог с мистическими настроениями и надеждами», - жестокость, насилие и рядом мистицизм, доминация иррациональных импульсов в политическом поведении.

Выражения «эффект повышенного невротизма», «эпидемия социальной тревожности», применяемые социологом Ядовым как синонимы катастрофизма, имеют продуктивные переложения в сопредельной науке. Истерическое настроение общества, как полагает политический психолог И. Бибо, может быть «сведено к отсутствию здорового баланса между реальным, возможным и желательным».

Какова природа социальной тревожности – для аномийного армянского общества? К примеру большинство опрошенных в России (в 1997 г.) стали испытывать беспокойство и страхи с началом процессов 90-х годов,  – это снижение жизненного уровня, обнищание, межэтнические войны, массовая безработица, полное беззаконие, криминализация общества, массовые эпидемии, терроризм, опасность захвата власти экстремистами. В России, для сравнения, «пассивность и фатализм в отношении невзгод..., свойственны примерно 1/3 граждан». Неготовность «к солидарным действиям для предотвращения угроз и опасностей... вытекает из отсутствия  доверия к власти, способной прислушаться к мнению граждан, или объясняется отсутствием общенациональной солидарности; неуверенность в собственном будущем сопряжена почти в равной мере с обстоятельствами, которым люди могут как-то противостоять (угроза безработицы, низкие доходы) и с обстоятельствами, которым они противостоять, по их мнению, бессильны; загрязнение среды, преступность, возможность межэтнических конфликтов, ядерной войны, разрушение национальных ценностей, «американизация жизни», утрата коллективизма и т. д.»

Общий результат всех этих настроений выражается в констатации армянского аналитика:«Оптимистические или даже романтические ожидания по поводу успеха демократических преобразований… оправдались отнюдь не в полной мере». Массовая политическая истерия в Армении с 1988 года по поводу Карабаха, как проявление националистических устремлений, как накал националистических страстей, бесследно не исчезла. Национал-шовинистская  истерия «вошла» в эмоциогенную историческую ситуацию, – это неолиберальные реформы 90-х годов и сопутствующие им мрачные жизненные перспективы для подавляющего (подавляемого, - так точнее и вернее) большинства граждан. После оккупации азербайджанских земель и заключения перемирия, в Армении «прекратилась консолидация общества вокруг власти. В результате в Армении наблюдается катастрофическое отчуждение власти от народа, и особенно от интеллигенции», складывается олигархическая система «политической власти», пронизанная, добавим, нравами военщины и гангстеризма.

СИГНАТУРА ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
Сводка экспертных «лечебных» предписаний, или иначе сигнатура – лучшая, на наш взгляд, концовка обзорной статьи. Сигнатура по Е. Строеву – в поддержку не-компрадорского, национального капитала: «Никакие самые сложные маневры на финансовом рынке, форсированные мероприятия по трансформации собственности, бездумные денежные заимствования, направленные на латание сиюминутных бюджетных прорех, репрессивная налоговая политика, перетряхивание структур управления в высших эшелонах власти не дадут желаемого результата, если они будут по-прежнему обходить производственный сектор, минуя интересы товаропроизводителей, а то и просто подавляя их. А односторонняя ориентация на западный капитал без должной поддержки отечественного производителя загнала страну в фактическую финансовую кабалу» .  В Армении реализовывались монетаристские рецепты экономического транзита, в режиме форсажа насаждались рыночные реформы при игнорировании интересов своего производителя – и результат очевиден.

Сигнатура по Дж. Стиглицу и Д. Эллерману – в поддержку государственного регулирования: «Нет никакого автоматизма в развитии рыночных институтов в постсоциалистической среде. С другой стороны, нельзя двигаться вперед не создав их полного комплекта. В центре внимания должен быть не отказ от государства или его ослабление, а изменение курса правительства с установлением разнообразных партнерских связей между государственным и частным секторами и поддержкой “третьего сектора” (негосударственных организаций). Неэффективность рынка слишком велика и не дает возможности необходимым институтам развиваться автоматически в рамках частного сектора». «Обратное движение от социалистической экономики к рыночной» как попытка «пересечь пропасть, отделяющую от рынка, в один прыжок» провалилась – «и теперь им предстоит выбираться из кризисных глубин». Этот метафорический ряд Стиглица и Эллермана как нельзя лучше иллюстрирует негативный опыт Армении. «Важная ошибка прошедшего 10-летия заключалась в стремлении ускорить приватизацию при недостаточном внимании к ее характеру или наличию институциональной инфраструктуры», ибо «при отсутствии соответствующих институтов частные рынки могут дать более мощные посылы к разграблению и отвлечению активов, чем к созданию богатства» .

Сигнатура по Р. Гринбергу – в поддержку интеграции на постсоветском пространстве: «Перед постсоветскими реформаторами стояла задача продолжить системную трансформацию при стремительном, ими же и инициированном распаде ранее единого государства. Каковы бы ни были намерения лидеров новых независимых государств («избавимся от грабительского центра, и легче будет проводить реформы»), действительность показала, что разрыв единого экономического пространства затруднил, а не облегчил переход к рыночной экономике каждой суверенной республике бывшего СССР, в том числе и России» . Армения, в отличие от Азербайджана и Грузии была более активна в плане формальной интеграции на постсоветском пространстве: подписи армянских представителей наличествовали под большим количеством документов СНГ, но на деле власти этой страны вознамеривались напрямую интегрироваться в европейские структуры и только желание аннексировать азербайджанские земли заставляет их имитировать роль вековечного союзника России и лояльность стратегическим целям СНГ.

---

Центр Социальных Исследований